Международная научная конференция проходила 2-5 июля в Улан-Удэ. Организаторами выступили Правительство Республики Бурятия, Российское историческое общество, Фонд «История Отечества», Сибирское отделение Российской академии наук, Институт монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН, Российский научный фонд, Национальный музей Республики Бурятия, Государственный архив Республики Бурятия. В форуме приняли участие академики и член-корреспонденты РАН, профессора, научные сотрудники и преподаватели ВУЗов, работники Государственного архива Республики Бурятия, Национального музея Республики Бурятия, аспиранты, всего около 50 человек из Улан-Удэ, Москвы, Владивостока, Читы, Иркутска, Новосибирска, Элисты, Улан-Батора.
Доклады участников были представлены на 4 секциях: «Маньчжуро-монгольский мир Внутренней Азии в первой половине ХХ в.», «Битва на Халхин-Голе в отражении этнической и транснациональной истории», «Халхин-Гол: вопросы историографии и источниковедения» и «Битва на Халхин-Голе в исторической памяти». На конференции был обсужден ряд вопросов, касающихся военно-политического сотрудничества СССР и МНР; политического контекста современных интерпретаций боев на Халхин-Голе; невоенного фактора победы советских и монгольских войск; наград воинов за подвиги, памятников и монументов, посвященных легендарной битве, и др.
Профессор Александр Наумов выступил с докладом «Проблема взаимосвязи событий на реке Халхин-Гол и кризисных явлений в Европе конца 1930-х годов в современном научном дискурсе». Он отметил, что в последние годы все активнее идет дискуссия, где и когда началась Вторая мировая война. Традиционный европоцентричный подход, согласно которому мировой конфликт начался с нападения Третьего рейха на Польшу 1 сентября 1939 года, подвергается определенной ревизии. В этой связи вспоминают и итало-эфиопскую войну 1935-1936 годов, и гражданскую войну в Испании 1936-1939 годов, и, конечно, агрессию Японии против Китая, которая началась с интервенции в Маньчжурию в 1931 году и приобрела характер полномасштабной войны в 1937 году. А часть ученых утверждает, что первым этапом Второй мировой войны стали именно бои на реке Халхин-Гол в мае-сентябре 1939 года.
Наумов осветил развитие кризисных явлений в Европе во второй половине 1930-х годов и заметил, что параллельно не менее драматичные события развивались на другом конце Евразии. В ходе появления очага мирового конфликта в Восточной Азии несложно заметить очевидные параллели с кризисом Версальской системы, а именно: девиантное поведение агрессивной державы, грубо нарушавшей международное право и имевшей грандиозные захватнические планы; неспособность Лиги Наций защитить своих членов и как следствие ее полная дискредитация; попытки проведения политики умиротворения, особенно со стороны Великобритании; наконец, стремление канализировать агрессию против СССР.
Именно ввиду советского фактора, по мнению Александра Наумова, можно проследить наиболее полную взаимосвязь между событиями в обоих ключевых регионах нестабильности накануне Второй мировой войны. Стоит, например, упомянуть Антикоминтерновский пакт, заключенный в ноябре 1936 года между Японией и Германией, имевший явную антисоветскую направленность. Но особенно интересным выглядит увязка боев на реке Халхин-Гол с заключением пакта Молотова-Риббентропа летом 1939 года. Именно на этот кейс сегодня делают акцент исследователи, занимающиеся данным вопросом. Они утверждают, что заключение советско-германского пакта в день решающего сражения на Халхин-Голе привело к окончанию советско-японского конфликта в пользу СССР или, по крайней мере, стало одной из существенных побудительных причин для этого. Их аргументы выглядят вполне убедительными. И действительно, стратегические последствия победы советско-монгольских войск над японскими милитаристами, с одной стороны, и заключения Пакта Молотова-Риббентропа, с другой, для развития событий на восточно-азиатском треке международного кризиса трудно переоценить. Это и двойной шок, который испытали японские милитаристы; и возникшая трещина в антисоветской «оси» Берлин-Токио, ослабление Антикоминтерновского пакта, дистанцирование Японии от Германии, а в дальнейшем и подписание советского-японского Пакта о нейтралитете в апреле 1941 года и нежелание Японии в ответ за предательство Берлина безоглядно следовать за агрессией Третьего рейха против СССР; это, наконец, и смещение военно-политических интересов Токио на юг, в направлении Тихого океана с хорошо всем известными последствиями. Данная тема, конечно, все еще нуждается в тщательной научной проработке, новых методологических подходах, документальном обосновании, но выглядит очень перспективной, хотя все еще недостаточно изученной.
В заключение доклада Александр Наумов выразил мнение, что в конце 1930-х годов СССР едва ли не больше всех остальных держав желал мира. Осознав бесперспективность идеи мировой революции, советские вожди могли беспрепятственно продолжать претворять в жизнь невиданный доселе социальный эксперимент по построению коммунизма в отдельно взятой стране только в условиях относительного спокойствия на своих границах. На протяжении всей второй половины 1930-х годов в Кремле не уставали повторять, что международная безопасность является неделимой, и любая ограниченная война может перерасти в мировую. СССР предлагал единственный реальный и действенный механизм ее предотвращения – создание системы коллективной безопасности, причем как в Европе, так и в Азии. Эти призывы на западе не были услышаны гарантами Версальской системы, в первую очередь Великобританией и Францией, после чего Сталин сделал выбор в пользу тактического союза с Германией. На востоке же пришлось и вовсе преподать урок Японии на поле боя.
К сожалению, ни в Лондоне, ни в Париже, ни в Токио, да и в некоторых других столицах не учли важнейшего исторического урока, который заключается в том, что участие нашей страны в функционировании международной системы цементирует ее основы, а попытки построить тот или иной баланс сил на антироссийской основе неизбежно приводят к слому самого этого баланса. В случае же изоляции Москвы из системного механизма и уж тем более желания нанести ей стратегическое поражение такая модель международных отношений обречена на гибель. Именно так произошло с Версальско-Вашингтонским порядком в конце 1930-х годов со всеми вытекающими трагическими последствиями.